1 И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет.
Двадцать первая глава Апокалипсиса — это своего рода эпилог и вместе
с тем вершина Откровения Иоанна. Если в предыдущих главах говорилось о
падении человечества, о карах и катастрофах, о мужестве и терпении святых,
о возрастании одновременно двух царств — царства антихриста и Царства Христа,
— о господстве на земле зверя и лжепророка и о последующем тысячелетнем
Царстве Христовом, то в двадцать первой главе рассказывается уже о том,
что будет по ту сторону истории, по ту сторону земного странствия человечества,
о том, что является целью всей истории спасения, то есть о преображении
мира, о том, что греческие отцы Церкви называли теозисом, обожествлением
мира.
Вспомним, что иконы пишутся не столько по воображению иконописцев и
даже не столько по их внутреннему озарению и видению, сколько на основе
канона, установленного издревле. Даже такие великие иконописцы, как Рублев,
писали, точно следуя правилам, выработанным еще в ранней Византии. При
этом цвет, краски, линии, положения рук, склоненные головы и т. д. — все
имело определенный смысл, было своего рода языком символов. Так, простертая
рука означала моление, багровый фон обозначал определенное состояние духа
и т. д. Значит ли это, что Рублев был просто копиистом? Ведь и до него
уже была написана не одна Троица, подобная созданной им. Значит ли это,
что и все другие гениальные иконописцы были копиистами? Для поверхностного
человека это именно так, но если мы присмотримся, то увидим, что мастера,
следуя канону, вкладывали в него совершенно новый дух и лишь пользовались
прежним языком.
Сказанное — лишь пример, на котором можно пояснить вводные стихи двадцать
первой главы Апокалипсиса.
21, 1. Перед нами картина нового неба и новой земли. Здесь опять уместно
вспомнить иконопись, потому что почти каждое слово этого фрагмента уже
было написано раньше, почти все здесь заимствовано из Ветхого Завета и
весь текст представляет собой мозаику, составленную из ветхозаветных цитат.
Каждый, кто возьмет хорошую, полную Библию и найдет там на полях параллельные
места, увидит, насколько тщательно стремился евангелист описать свое видение
библейским языком. Он точно следовал канону — и дал грандиозную картину
нового неба и новой земли. Небо и земля в библейской фразеологии обозначают
Вселенную. Это очень древнее словосочетание. Еще у шумеров небо и земля
назывались «ан-ки»; это двуединство — синоним Вселенной. «Моря уже нет»
— речь идет не о том, что в новом мире отсутствует вода; просто Вселенная
преображается, и темные хаотические силы, которые вели мир в сторону, противоположную
замыслам Божьим, исчезают. Перед нами мир, в котором не нарушается воля
Творца.
2 И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего.
3 И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их.
4 И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло.
5 И сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое. И говорит мне: напиши; ибо слова сии истинны и верны.
6 И сказал мне: совершилось! Я есмь Альфа и Омега, начало и конец; жаждущему дам даром от источника воды живой.
21, 2–4. Следующая картина изображает нам Новый Иерусалим, который
всегда был символом Царства Божьего. Голос, говорящий с неба в первых восьми
стихах, как раз раскрывает смысл этого нового града, смысл этого бытия.
«Се, скиния Бога с человеками...» Скиния — шатер, в котором пребывает Бог,
шатер в центре стана, в центре человечества, как первоначально было в древнем
Израиле. Отсюда возникло арамейское слово шехина — что значит Слава Божья,
образ Божий, пребывающий в человечестве. Здесь употреблено греческое слово
скини2, что значит шатер. Возникает самая непосредственная близость между
Богом и людьми: они будут Его народом, и Сам Бог будет с ними.
21, 5–6. Богословы часто дискутируют, являются ли новое небо и новая
земля преображенными или же это совершенно новое творение. По-видимому,
текст не дает нам права считать какой-либо из ответов абсолютно точным,
хотя здесь и приводятся слова Творца. Впервые в Апокалипсисе Творец говорит
от Себя, тогда как в других местах текста говорят Христос, ангел или апостол,
а Творец — только здесь: «Сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое».
Собственно, это тоже слова из пророка Исайи (Ис 65,17). И потом: «совершилось!
Я есмь Альфа и Омега, начало и конец». Слово «творю» может значить и «создаю»,
и «образую», и поэтому довольно трудно установить, что именно здесь подразумевается.
Есть абсолютное творение и относительное. Обычно богословы считают,
что когда в Ветхом Завете употреблялся еврейский глагол бара («творить»),
например: «В начале сотворил Бог небо и землю» — то он означает абсолютное
творение, когда бытие создается из ничего. Другой глагол обозначает творение
из чего-то уже существующего. Но здесь, в греческом тексте Апокалипсиса,
мы не знаем, о чем идет речь, поэтому вопрос остается открытым. О. Сергий
Булгаков предполагает, что прежнее творение сохраняется, но оно преобразуется.
Эта мысль близка нашему православному сознанию. Но многие современные библеисты
считают, что речь идет о полной ликвидации старого творения и создании
нового. Они строго следуют букве и думают, что буква подсказывает им именно
такое решение. Для нас же важно, что самый принцип бытия, та Премудрость,
которая была заложена в мироздании, — все это, конечно, не творится заново,
а преобразуется, следовательно, мы можем говорить о том, что основное в
творении не погибает.
7 Побеждающий наследует все, и буду ему Богом, и он будет Мне сыном.
8 Боязливых же и неверных, и скверных и убийц, и любодеев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою. Это смерть вторая.
9 И пришел ко мне один из семи Ангелов, у которых было семь чаш, наполненных семью последними язвами, и сказал мне: пойди, я покажу тебе жену, невесту Агнца.
10 И вознес меня в духе на великую и высокую гору, и показал мне великий город, святый Иерусалим, который нисходил с неба от Бога.
11 Он имеет славу Божию. Светило его подобно драгоценнейшему камню, как бы камню яспису кристалловидному.
12 Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать ворот и на них двенадцать Ангелов; на воротах написаны имена двенадцати колен сынов Израилевых:
13 с востока трое ворот, с севера трое ворот, с юга трое ворот, с запада трое ворот.
14 Стена города имеет двенадцать оснований, и на них имена двенадцати Апостолов Агнца.
21, 7–8. Если прежние небо и земля бежали от лица Сидящего на престоле,
потому что не нашлось им места (см. Откр 20, 11), то новое небо и земля
уже предстоят Ему, и там присутствуем все мы, все человечество. Но все
ли? Апостол говорит, что те, которые отступили (перечисляются неверные,
скверные, убийцы, прелюбодеи, чародеи), — они в озере горящем.
Возвращаясь к мнению о. Сергия Булгакова, можно сказать следующее:
он полагает, что личности не будут уничтожены, изгнаны из Града, но все
пройдут через очистительный огонь и будет изгнано «оно», зло, находящееся
во всем, во всех существах, от демонических сил до человеческих. Все будут
прокалены в этом огне, и зло будет истреблено, потому что у зла нет сущности
как таковой, это не «противобог», который живет сам по себе; зло сгорает
в этом огне. Но для тех, кто целиком пропитан злом, вторая смерть может
оказаться трагической, потому что от них почти ничего не останется. Скажем,
если сатана весь напоен злом, то, когда зло сгорает, сгорает и он сам.
Связь между Богом и человеком — в религии, это связь, которая соединяет
разорванное, разлученное, а у зла нет связи, ничего нет. Бог же присутствует
в мире, и мир, поднимающийся со дна мироздания, двигающийся через все перипетии
космогенеза и священной истории, приходит в конце концов к своему торжеству.
Бог обретает человечество, обретает тварь, которая отражает Его всемогущество
и любовь, и сама к Нему возвращается, подобно блудному сыну.
21, 9–14. С неба спускается Новый Иерусалим, он построен из драгоценных
камней. Здесь прямой переход с одного этапа на другой: вместо Вавилона
мы видим святой город Божий, в котором сияет слава Господня (ср. Иез 48,30-35).
15 Говоривший со мною имел золотую трость для измерения города и ворот его и стены его.
16 Город расположен четвероугольником, и длина его такая же, как и широта. И измерил он город тростью на двенадцать тысяч стадий; длина и широта и высота его равны.
17 И стену его измерил во сто сорок четыре локтя, мерою человеческою, какова мера и Ангела.
18 Стена его построена из ясписа, а город был чистое золото, подобен чистому стеклу.
19 Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями: основание первое яспис, второе сапфир, третье халкидон, четвертое смарагд,
20 пятое сардоникс, шестое сердолик, седьмое хризолит, восьмое вирилл, девятое топаз, десятое хризопрас, одиннадцатое гиацинт, двенадцатое аметист.
21 А двенадцать ворот — двенадцать жемчужин: каждые ворота были из одной жемчужины. Улица города — чистое золото, как прозрачное стекло.
22 Храма же я не видел в нем, ибо Господь Бог Вседержитель — храм его, и Агнец.
23 И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его, и светильник его — Агнец.
24 Спасенные народы будут ходить во свете его, и цари земные принесут в него славу и честь свою.
25 Ворота его не будут запираться днем; а ночи там не будет.
26 И принесут в него славу и честь народов.
27 И не войдет в него ничто нечистое и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни.
21, 15–17. Город будет измерен — это снова заимствование из пророка
Иезекииля. Измерение говорит о том, что город не будет настолько сверхъестественным,
чтобы человек не смог его представить, но что он будет реальным, измеримым.
Есть мера твари — не только человека, но и ангелов, как тут подчеркивается,
— твари на ее самом высоком уровне. Город изображен как крестовидный четырехугольный
град, обращенный на все четыре стороны мира, что символизирует собой Вселенную.
(ср. Иез 40,47).
21, 18–20. Двенадцать различных камней обозначают двенадцать колен
Израилевых, предшественников Церкви. Церковь в данном случае и есть Новый
Иерусалим. О нетленной красоте его говорят драгоценные камни — в древности
не было вещей более прочных и одновременно прекрасных. «Трава засыхает,
цвет увядает», — говорит пророк, все прекрасное в мире проходит, но драгоценные
камни живут тысячелетиями, поэтому их и клали в гробницы. Они были самыми
выразительными символами нетленной красоты.
21, 21. Двенадцать ворот обозначают двенадцать колен.
21, 22–27. Прежде было солнце, которое освещало землю, и ночная луна,
теперь ничего этого не будет. Прежде Церковь была невестой, теперь она
становится женой, и происходит бракосочетание, торжественный пир, который,
в отличие от пира Вавилонской блудницы, есть пир Церкви, трапеза, на которую
соберутся все верующие в конце веков, пир как торжество всего человечества.
Все прекрасное в него входит, а все отвратительное отделяется, уходит.